Работы Ани Жёлудь переворачивают лозунг искусства симулякров. Вместо Магриттовского вероломства образов – сухое утверждение объектов. «Это стул» – заявляет конструкция из железного прута, ни коим образом не пригодная для сидения. Это – «Кастрюля», «Кружка», «Чайник», «Бидон» – мир абсолютных вещей, лишённых своей утилитарности и застывших во времени.

Вещи в мире Ани Жёлудь очищаются вплоть до базовой структуры, застревая на границе узнавания и растворения. Зритель еще может идентифицировать некую форму линий как «Дом», но уже не может дать ему качественных характеристик, которые отсылали бы нас к конкретным домам. Таким образом, в инсталляциях художницы мы оказываемся на границе реальности, упираясь в бесконечность и не в силах эту границу преодолеть. Перейдя черту узнавания структуры дома, видим новый объект – не дом, а возможно, параллелепипед, в действительности «Брандмауэр» –торец здания без окон.

Единственной возможностью прикоснуться к миру за привычной действительностью остаётся застыть на ее границе. Добравшись до этой границы, тут же отскакиваем в мир интерпретаций, в свое воображение. Но где-то на пути к воображаемому находится наш личный опыт осознания границ реальности самих себя до получения интерпретаций к себе. Пространство, в котором мы сами находимся в абсолюте, застыв во времени. В этом пространстве личного опыта мы настоящие, такие же недоступные для самих себя, как недоступная нам сущность вещей за рамками узнаваемых структур.

Базовым элементом в таких практиках является повторение, используется оно и в практике Ани Жёлудь. Монотонность, размывающая восприятие одного конкретного объекта, погружает в транс. Однако в случае работ Жёлудь мы попадаем не в духовный, а в (э)тот самый материальный мир. Как если много раз подряд повторить слово, так что в какой-то момент оно потеряет смысл, превратившись в сухой набор звуков, самостоятельный объект. Только ковшик, «Ковшик. Ковшик. Ковшик». И вот остался лишь черный контур сосуда цилиндрической формы с вытянутой ручкой. В этот момент мы и оказываемся здесь и сейчас, наедине с реальностью, куда и заводит нас Аня Жёлудь.

Кирилла Ельцова




Картины были сделаны на планшетах, фанера на подрамнике, грунт. Жесткая основа напоминала левкас, а процесс рисования — чтение «Отче наш». Теперь я делаю гаражи из металлического прутка и снова рисую неоднократное количество раз чайник, только другой. Ну еще ковш и кастрюлю. Монотонность и однообразие приравниваются к «Господи, помилуй, Господи, прости». Так во что же я верю? Я верю в предмет, верю в материальность, верю в композицию, в равновесие. Многократное изображение белого эмалированного чайника можно считать молитвой и, предполагая территорию галереи как место для экспозиции, мысленно чувствую там обитель — часовню, в которой находится иконостас. Понятия «храм» и «музей» для меня поменяны местами с самого детства, а может быть, и врожденно. Для Жёлудь музей — это храм, а храм — это музей.

Аня Жёлудь