Андрей Волков

«...нужно обратиться непосредственно к массам живописным, как таковым, и искать в них форм, им присущих».

Казимир Малевич

Андрей Волков не любит понятие «абстрактное», предпочитая определять свое искусство как «беспредметное». Ведь что такое абстракция? Редукция реальности до модели, знака, формулы, предполагающая толкование, осмысление, рефлексию, помогающие наметить путь к достраиванию образа в целях познания. Живопись Волкова демонстрирует жизнеспособность беспредметного искусства в его первоначальном понимании, как отказа от изобразительности, как непосредственно переживаемого опыта, лишенного лукавства концептуальной игры в абстракцию. Искусство это не имеет ни цели, ни конкретного прототипа – реального или умозрительного, ведь «живопись, утверждает Андрей, – «это краски, нанесенные на плоскость, которые при визуальном восприятии вызывают ряд психоэмоциональных реакций, как предусмотренных автором, так и произвольных».

Живописные работы Андрея Волкова - остановки на пути «Linea Uno"– самого длинного и неторопливого маршрута вапоретто по главной артерии Венеции, где каждый причал обещает встречу с Беллини или Карпаччо,Тицианом или Тиноторетто, Веронезе или Тьеполо. Картины Волкова – живопись par exсellence, как будто впитавшая в себя впечатления, накопленные в процессе этого движения. Впечатления, переработанные в пространство, формируемое материей. Под материей понимается краска, которая мыслится как субстанция, обладающая бесконечными возможностями. Плотная или легкая, насыщенная или растворяющаяся до прозрачности, озвученной тончайшими валерами – тающими воспоминаниями о сгустке исходного пигмента. Покрывающая холсты слоями, образующими композицию, элементы которой просвечивают сквозь друг друга, прорываясь вспышками цвета в самых неожиданных местах. По признанию Андрея, он долгие годы писал картины, стоя по-старинке у мольберта, и только в последнее время, разместив, как когда-то Джексон Поллок, холст на полу, предоставил себе и краске большую свободу. Таким образом картина утратила навязанную ей изначально ось координат с заданным вектором «верх-низ», а краска, отпущенная художником в вольное плавание по полю холста, как будто обрела самостоятельность. Удивительно, что напоминающие о формах нарушающих плоскости потолков окуляров барочных плафонов и изящных рокайльных «фарфоровых» портретов 18 века круглые и овальные холсты стали для художника также открытием, совершенным в поисках освобождения, уже не от мольберта, но от жестких рамок, определенных геометрией прямоугольника. Однако, несмотря на отсылку к ритуалам, производимым в процессе создания произведения отдавшемся на волю неконтролируемой экспрессии Поллоком, несмотря на попытку выйти из под диктата углов подрамника, живописание Андрея Волкова - опыт, сочетающий спонтанность с упорядоченностью, случайность с осознанностью, стихийность со сдерживающим ее контролем. Сосредоточенность, отличающая его работу с поверхностью, напоминает об искусстве «живописцев цветового поля» - Марка Ротко и Барнетта Ньюмана. И кажется именно эта строгость, сдержанность и точность в «управлении» прозрачностью краски, позволяет Андрею достигнуть практически ощутимого, «нерукотворного» свечения его монохромных картин. Но в отличие от своих великих предшественников, Волков не тяготеет к ровно закрашенным плоскостям, глубина его живописи раскрывается в последовательном наложении различных цветов или оттенков одного цвета, которые как будто проглядывают сквозь друг друга, подчас нагло разрывая оболочку верхнего слоя, образующего колористическую доминанту произведения. Иногда этот оснополагающий слой оказывается «испорчен» накинутой на него белесой завесой, которая покрывает его как будто пленкой разлитой полупрозрачной жидкости, ложашейся на картину мягкими, наползающими друг на друга складками. И тогда возникает желание протереть поверхность в стремлении освободить чистый цвет. Иногда картина обретает зеркальную глянцевость, преграждающую глазу путь к погружению внутрь красочной стихии, заставляя зрителя искать точку зрения, которая позволила бы поймать игру оттенков и фактур, формирующих организм мерцающей массы. Эти помехи – часть стратегии художника, признавшегося в интервью, опубликованном в каталоге выставки в Русском музее: «Мне хочется «замедлить» зрителя. ... чтобы материальная плотность картины создавала своего рода гравитационный эффект, замедление, чтобы зритель ощущал собственное время». Отправляя зрителя по располагающему к длительному созерцанию маршруту "Linea Uno", Андрей Волков хочет, как мечтал Ротко, «сделать так, чтобы снова стало возможным недоступное переживание».

Ирина Горлова