Это первая выставка Олега Хвостова за четыре года, на которой представлены новые работы. Отобраны немногие: крупноформатный, три метра в длину, пейзаж; тройное тондо, впервые появляющееся у художника, также пейзажное и, наконец, автопортрет в центре. Хвостов-экспозиционер так же лаконичен, как и Хвостов-живописец. Его прихотливо-избирательный взгляд, обращаясь к собственной художественной практике последнего десятилетия, подобно фильтру, кристаллизует ее до самых главных и личных для него жанровых форм.

Оптика, сквозь которую художник смотрит на мир и на себя самого, обладает двумя ключевыми свойствами. Во-первых, она редуцирует сложные и комплексные пласты визуального, погруженные в многовековой контекст истории искусств, до простых, но фундаментальных, единообразных форм-паттернов. Их отполированная гладкость и округлость материализуют отношение к реальности как первичной «глине», из которой ваяется авторская вселенная. В новых работах характер самой образности начинает влиять на форму ее материального носителя — отсюда обращение к круглой форме холстов, заключающих в себе фрагменты мира, подобно неким пузырям.

Второе качество оптики Хвостова — серийность. Его образы не замыкаются отдельными произведениями, но повторяются, генерируются потоком, в котором автор непрерывно ищет, оттачивает собственную технику. Предъявляемая им модель мира в целом уже знакома зрителям по прошлым выставкам: контрастные градиентные цвета, геометрически выверенные композиции, однородные фоны. И одновременно насыщенная чувственность, соблазнительность образов при общей холодности, «диджитальности» палитры. Это по-прежнему очевидно мягкий упругий мир, которому нипочем внешние интервенции. Крупные масштабы полотен обнаруживают движение художника к большей монументальности.

Единственным неструктурируемым элементом реальной жизни выглядят собственные волосы художника, которые он внедряет в автопортрет. Этот прием, также неоднократно им опробованный, отсылает к мощам святых или мумификации, за которыми стоит идея нетленности. Используя воспроизводимый биоматериал, автор присутствует в своей работе прямо, непосредственно, как тело. Одновременно он обуздывает хаотичность волос клейкой субстанцией, вписывая их неустойчивую фактуру в свою живописную формулу порядка, основанного на мягкости.

Константин Зацепин